Аналитика

Воинственная некомпетентность в эпоху трусливого бесправия

«А виноват ты в том, что хочется мне кушать…»

Нам, российским гражданам последних поколений, посчастливилось на своей шкуре испытать все прелести переходного периода. Мы жили во времена развитого социализма, пережили упадок и развал Советского Союза, создание суверенных государств на месте бывшей советской империи, отчаянный дефицит с его крайним проявлением – карточной системой распределения и полнейшее изобилие, когда люди гоняются не за самым необходимым, а за избыточным - телефонами Vertu и автомобилями Maybach, товарами, являющимися точными индикаторами пошлости и мещанства общественного развития.

Но равно как производители, тонко уловившие настроение и пожелания пресытившегося и разжиревшего обывателя, подсунув ему дорогущие безделушки, так и власть осознала, что за слоем сала обыватель не почувствует перемены в общественном строе. И первой отреагировала правоохранительная система. Во все времена полицейские опричники пользовались у власти особыми привилегиями. А тем более в период полного равнодушия общества к соблюдению прав отдельно взятого индивидуума. И если даже в странах установившейся демократии на проступки полицейского, «случайно» застрелившего безобидную женщину, нервно дернувшуюся под прицелом проверявшего ее патруля, смотрят «сквозь пальцы», то что уж говорить о государствах, где власть стыдливо прячется от глаз общества за парадными эскортами многочисленных сопровождающих автомобилей, где вступать в предвыборные дебаты считается дурным вкусом, а преемники назначаются сверху по принципу принадлежности к клану. Когда зарвавшиеся правоохранители посмели поставить себя выше чинуш, им быстро указали на их место. И появилось хлесткое определение «оборотни в погонах». Провели поверхностную чистку столичного ГУВД, всыпали кому попало, а точнее, тому, кто из явно зарвавшихся попался. И на этом успокоились. Не заинтересована власть в публичных порках своих верных слуг. Лучше держать их за … хвост из грехов и вредных привычек, в нужное время используя тщательно изученные болевые точки в своих целях. А здесь еще и «рыцари плаща и кинжала», утратившие былую силу в виде неограниченных полномочий по расправе с инакомыслящими, получили мощный импульс поддержки со стороны самого верха. Вот вам и классический образчик заговора власти против собственного народа. И война с этим самым народом началась. На закуску подали Главного Олигарха Страны, Мистера «российское лицо» по версии журнала Форбс. Справедливости ради надо признать, что сам Главный Олигарх сделал все от него зависящее, чтобы эту самую власть вместе с ее верно виляющей хвостом правоохранительной системой развратить и коррумпировать, заставив поверить в свои силы и безнаказанную возможность творить невозможное. Решив, что достиг заоблачных вершин и схватил старика Бога за бороду, Главный Олигарх попробовал потягаться с Главным Чиновником. Ну и огреб по полной программе, не имеющей ничего общего ни с законностью, ни со справедливостью. Главной заслугой этого процесса стала полная и торжественная кастрация независимости и неприкасаемости судей Мосгорсуда, как бацилла зловредной болезни, мгновенно распространившаяся на все судейское сообщество, и, как следствие, расширяющаяся и углубляющаяся пропасть между судебной системой и обществом. Ряд последовавших после этого явно политических процессов показал, что теперь власти по плечу расправиться с кем угодно и как угодно, умело прикрываясь судебными решениями и приговорами, угодливо подгоняемыми под пожелания власть предержащих. А судьям, теперь в уже более ультимативном тоне, спускаются жесткие указания о том, как рассматривать уголовные и гражданские дела и жалобы граждан, а за невыполнение указаний наказание одно – отлучение от храма правосудия со всеми вытекающими последствиями. Даже институт присяжных заседателей, которым так гордилась пореформенная Россия, был препарирован и изучен в ходе глобального эксперимента в рамках целых областей и, как результат научных экспериментов, использован в целях все той же власти. Неугодные вердикты предупреждаются разгонами коллегий относительно независимых присяжных, как говорится, не мытьем, так катаньем. Да и подбор этих самых коллегий проходит по остаточному принципу: чем менее социально активен присяжный, тем более он устраивает суд, читай - власть. И идут в присяжные люди с основным приоритетом заработать тысячу рублей за день судейской работы, безо всякого желания разбираться в сути уголовных дел, а расценивающие роль присяжного как средство неутомительного заработка. А кто платит, тот и заказывает музыку. А обществу подаются слащавые причесанные сказочки в духе «Двенадцати» Никиты Михалкова, не имеющие ничего общего с действительностью. И продолжает общество крепко спать до момента, когда этот сон ненадолго побеспокоят тревожные крики угодивших в правоохранительную ловушку отдельных граждан. Поворочается общество в своей мягкой постели с недовольством разбуженного в период сладких сновидений о приснопамятных Vertu и Maybach, да и заснет дальше.

Генерал Бульбов обвиняется в превышении должностных полномочий

Действующий российский закон, по крайней мере, его в широком смысле этого слова основы, написан в допутинскую эру. В принципе, на взгляд любого просвещенного юриста, закон написан с учетом принципов демократического права и с явным уважением к правам человека. Однако смысл правоохранительной системы заключается не только и не столько в существующем законе, но в правоприменительной практике. Чего стоят лозунги о священном праве собственности или праве на свободу, когда и следователи и суды плюют на нормы права, выполняя социальный заказ. А принцип этого заказа и состоит в том, что любой, попавший в сферу интересов правоохранительных органов, должен выйти из этой сферы только с клеймом преступника. И никого не волнует виновность или невиновность человека, равно как и принцип презумпции невиновности (никто не является преступником до вступления в силу законного приговора законного суда, а также: все сомнения в виновности трактуются в пользу обвиняемого). Эти дефиниции влияют только на тяжесть наказания индивидуума, которая определяется, как правило, из принципа: виновен – в тюрьму, не виновен – условное наказание, которое тоже предполагает подвешивание на крючок лояльности к власти. Шаг влево или вправо и суд заменит условное наказание на реальное. Но все чаще и чаще компромисс судьи между социальным заказом и позывами совести, читай – закона, оборачивается суровым наказанием явно невиновному человеку. И все чаще и чаще и следователи и судьи открыто игнорируют нормы закона, скатываясь в пучину непрофессионализма. Тем самым, имея в виду закрытость судебной системы от общества, явно демократический принцип судебной проверки судебных же решений в целях избежать ошибки оборачивается против самого этого демократического принципа – судебные решения утверждают те же абсолютно зависимые судьи, следовательно, правды добиться совершенно невозможно. По крайней мере, в рамках национальной судебной системы. Таким образом, облеченные властью могут совершенно безбоязненно заявлять, что суд разберется. Суд и разбирается, да только под дудку власти. Возник замкнутый круг, непреодолимый барьер, используемый по поводу и без повода, который уже сейчас, помимо задач управления стадом, используется и в своекорыстных целях. Порой у работающих адвокатов, в том числе, и у автора этих строк, возникает твердое чувство, что на столе у судей, прокуроров и следователей лежит общепринятый Уголовно-процессуальный кодекс РФ, а под столом – секретный, в котором записано, что:

1). жалобы и ходатайства обвиняемых и их защитников должны быть под любым предлогом, даже надуманным, отклонены, а

2). Если эти жалобы и ходатайства справедливы и обоснованы, то смотри п. 1).

А здесь и еще одно неизбежное последствие непрофессионализма – некомпетентность. Некомпетентный следователь удобен власти. Все свои действия он пытается объяснить не с позиций закона, а с позиций извращенной логики и собственного некомпетентного здравого смысла, не имеющего ничего общего с общественными этикой и моралью. Отсюда появляются вопиющие факты открытого пренебрежения закона, как в случаях с генералом Бульбовым и заместителем министра Сторчаком. И там и там генеральная прокуратура, выхолощенная созданием Следственного комитета и получившая при разделе полномочий незавидную наследную роль младшенького сынка российской власти, попыталась возмутиться против совершенно противоправных действий следователей СКП. Вот здесь и пригодился вышколенный и построенный судейский корпус. Вопреки закону и логике, несмотря на дружную позицию сторон защиты и обвинения, суды беспрекословно приняли навязанный им СКП, который и стороной-то в судебном слушании является чисто символически, сценарий. Тем самым грубо попран основополагающий демократический принцип судопроизводства, а именно, принцип состязательности. Этот принцип означает, что состязаются между собой стороны защиты и обвинения, а суд выступает лишь в качестве независимого арбитра. Но о независимости суда мы уже сказали – ее не осталось и в помине. С созданием СКП приоритеты изменены. Теперь главной скрипкой является именно СКП, а не генеральная прокуратура, хотя из названий вытекает совершенно другое.

Замминистра Сторчак обвинен в попытке хищения бюджетных средств

В весьма показательных уголовных делах генерала Бульбова и зам. министра Сторчака как нигде ярко отразилась основная тенденция нашей правоохранительной системы, не имеющей ничего общего с правами человека и их охраной. Вся штука в том, что у нас существует только одна мера пресечения для лиц, обвиненных или заподозренных Системой в совершении реальных или вымышленных преступлений. Эта мера пресечения называется заключением под стражу. Сказанное отнюдь не означает, что в законе не предусмотрено других мер пресечения. Они есть. Задайтесь вопросом, какие меры пресечения вы знаете? Если у вас нет юридического образования, вы в лучшем случае назовете вдобавок к упомянутой выше подписку о невыезде. Если вы смотрите часто зарубежные фильмы, возможно, вы вспомните денежный залог. Готов поручиться, что на этом познания в этой области у большинства граждан закончатся. Просто для справки перечислю другие, перечисленные законом, меры пресечения. Это обязательство являться по вызовам следствия и суда, личное поручительство известных и уважаемых в государстве лиц, домашний арест и некоторые другие, еще более экзотические в условиях современного российского государства. Обозначая множество разнообразных мер пресечения на стадии предварительного следствия и судебного слушания, законодатель совершенно логично исходил из общего постулата о том, что определяет виновность человека не следователь, а суд, да еще и после похождения всех сложных судебных процедур. Лишение свободы на стадии следствия это исключительная, вынужденная мера пресечения. Нормальное общество и здоровая судебная система идут на это в крайних случаях, когда по-другому никак нельзя. Из громких дел последних лет я смогу назвать, наверное, только дело «вашингтонского снайпера», к которому в силу необъяснимости его крайней агрессии и мизантропии, общество относилось с опаской. Любые другие дела, не имеющие такой драматической окраски, даже не предполагают безусловное содержание человека в клетке. Мне могут некомпетентно возразить, что у нас, мол, не у каждого найдется достаточно денег для денежного залога, а другие меры не являются столь эффективными. Ответ кроется в простейшем изучении опыта развитых демократических стран. Там создана система государственной поддержки лиц, в отношении которых избрана такая мера пресечения как денежный залог. Государство как бы одалживает своему гражданину под определенные условия деньги, чтобы он не чувствовал себя ущербным по сравнению с гейтсами, джексонами и и другими рокфеллерами. Зато четко отработана и действует как часы как система взыскания денежного залога в случае невыполнения гражданином его условий, так и розыска лиц, из-под залога скрывшихся. Надо отметить, что розыск осуществляется именно за счет того самого удержанного денежного залога. Закрывая эту тему, хочется обратить внимание на такой малозначительный для современной опьяненной газово-нефтяными инъекциями России фактор как дополнительная статья доходов и довольно ощутимая. Для понимания этой ощутимости вспомним статистику. В год в России задерживается около 250 тысяч человек. Эти люди содержатся под стражей за государственный счет, то есть за наш с вами. Тема незаконности арестов и вся ее убыточность и ущербность в последнее время довольно робко, но все чаще поднимается в российской прессе. Но не надо надеяться на какие-то улучшения в ближайшем будущем. Надо помнить, что в России принцип неотвратимости наказания, а есть и такой принцип правосудия, который давным-давно превратился в принцип тотального наказания. И мера пресечения используется совсем не для тех целей, которые предусмотрены законом, а как средство давления на обвиняемых. Поэтому следователи и чувствуют себя вправе использовать этот мощный рычаг для получения от обвиняемых и подозреваемых любых показаний, вплоть до самооговора, лишь бы выйти из кошмарных по условиям содержания российских тюрем. Не случайно в последнее время заговорили о необходимости засчитывать сутки нахождения в СИЗО за двое суток назначенного в виде наказания лишения свободы. Противостоять решениям о лишении свободы на стадии следствия совершенно невозможно. Решение принимает суд на основании ходатайства следователя, утвержденного начальником следственного отдела (прокурор после сентября 2007 года в этой процедуре уже не участвует, что в общем-то логично, поскольку его роль в суде давать заключение о законности или незаконности ходатайства следователя). На практике по статистике 2006 года согласие суд дал в 91 % случаях. Продлевал срок стражи суд в прошлом году в более, чем 99 % случаев. В 2007 году, уверен, статистика еще суровей. И если раньше в суд обязательно представлялись доказательства причастности лица к преступлению (подчеркиваю, причастности, а не виновности, что решает уже суд при слушании по существу после окончания следствия по делу), то теперь следователи ограничиваются абсолютно незаконными и зачастую неграмотными оперативными справками ФСБ и МВД. Ярким примером произвола следствия при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу является расследуемое в СКП уголовное дело в отношении руководителей Фонда обязательного медицинского страхования (Таранов, Климова, Яковлев и другие). В этом деле следствие взяло на себя роль суда и решает самостоятельно, кого держать под стражей до суда, а кого отпустить на волю. А критерий при принятии такого решения один – лояльность к следствию. В отношении давших показаний людей находятся причины для освобождения из-под стражи, а в отношении упорствующих составляются не имеющие никакой связи с реальностью справки ФСБ, что эти лица могут скрыться от следствия и суда и воспрепятствуют установлению истины. Точно такие же справки использовались и в деле Александра Бульбова взамен каких-либо доказательств. А справка является всего лишь субъективным, то есть не подтвержденным ничем, мнением лица, его подписавшего. Кстати, по делу Бульбова такие справки подписывают даже не должностные лица ФСБ, а неуполномоченные рядовые сотрудники. О ФСБ, кстати, и о ее роли в современном обществе надо сказать особо. СКП создавался в сентябре 2007 года как замена устаревшему и в чем-то реакционному следственному аппарату прокуратуры. Действительно, нельзя одновременно и расследовать уголовные дела и надзирать за законностью их расследования, да еще и в суде поддерживать обвинение, совмещая все функции в одном лице. Безгрешных людей не бывает. Необходимо было эту критическую массу, родившуюся еще в советские времена, как-то разбавить. За основу был взят все тот же американский опыт. Предтечей российского аналога американского ФБР и стал Следственный комитет при прокуратуре РФ. Но при копировании использованы российские особенности, выразившиеся главным образом в непреодолимом желании власти в условиях демократичного законодательства заполучить полностью подконтрольный репрессивный орган в духе ГПУ-ВЧК. И поэтому в Следственный комитет на ключевые должности назначены работники ФСБ. А оперативное сопровождение по уголовным делам, расследуемым Следственным комитетом тоже осуществляют работники ФСБ. Может быть, в ФСБ трудятся кристальные честные люди? Практика показывает, что вовсе нет. Вспомните коррупционные скандалы, связанные с уголовными делами «Трех китов», китайской контрабанды и другие. Тогда может быть все дело в том, что сотрудники ФСБ более управляемы, на них, в силу секретности их деятельности, можно больше положиться? А также есть многолетние, рожденные еще при советской власти схемы расправы с инакомыслящими? Удивительна личность председателя Следственного комитета, о котором хочется сказать особо. Тем более становится интересным этот факт в свете разгорающегося скандала с обвинениями в адрес начальника ГСУ СКП Д.П. Довгия в коррупции.

Дело в том, что современной российской власти не нужны грамотные и знающие юристы. Ведь грамотность и ум предполагают собственное мнение. А собственное мнение влечет за собой колебания и нравственные терзания, которые черт знает, во что могут вылиться. Отсюда самым парадоксальным назначением последнего времени явилось назначение господина Бастрыкина А.Н. на пост Председателя Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации. Каждый, заглянувший на личный сайт Александра Николаевича (www.bastrykin.ru), может убедиться в несомненных научных заслугах героя своего сайта. Правда, практического опыта совсем мало – всего 4 года в роли оперативника и следователя ГУВД г. Ленинграда. А на следствии в органах прокуратуры господин Бастрыкин не проработал и дня. Однако, это не помешало назначить его на должность первого заместителя генерального прокурора страны и председателя Следственного комитета при прокуратуре РФ. Возникает вопрос, почему же человека, имеющего неоспоримые научные заслуги, но не проработавшего на практике, назначают сразу главным следователем страны. Ответ прост. И ответ кроется в совсем недавней истории России. Вспомните назначение на должность генерального прокурора страны В.В. Устинова. У профессионалов тогда возникал похожий вопрос – почему человека без опыта работы в центральном аппарате прокуратуры назначают генеральным прокурором. А оказалось все очень просто и до смешного примитивно. К этому времени (конец 1990-х годов) власти уже как воздух требовались не грамотные и самостоятельные правоохранители, а абсолютно лояльные люди, способные даже на должностные преступления во имя власти и лиц, ее предержащих. А свою лояльность будущий генпрокурор России сумел многократно доказать, работая прокурором гор. Сочи. Для несведущих объясняю. Работа прокурора (начальника ГУВД, ФСБ, председателей судов и т.д.) в курортном городе обозначает прежде всего не высокие показатели в деле борьбы с преступностью, а умение красиво встречать, размещать и организовывать досуг высоких гостей. Поэтому гости закрывают глаза на злоупотребления и беспринципность со стороны принимающего руководителя – ведь специальной статьи в бюджете, выделенной для встречи и содержания и весьма нескромного содержания приезжих не имеется. Откуда брать на это деньги? Правильно – путем взяток и обложения данью подотчетных коммерсантов. Именно В.В. Устинову принадлежит сомнительная честь разгона профессионального состава Главного следственного управления Генеральной прокуратуры РФ и дальнейшая замена заслуженных следователей, в чем-то даже легендарных, на лояльных генпрокурору и власти, полностью подчиненных воле своего начальника, но, вследствие вышесказанного, непрофессиональных, некомпетентных и несамостоятельных. Пришедший после коррупционного скандала (дело «Трех китов») на смену Устинову профессионал Юрий Чайка не успел провести сколько-нибудь значимые реформы. После создания 7 сентября 2007 года Следственного комитета господин Бастрыкин берет с места в карьер. Политические дела и громкие имена мелькают калейдоскопом. Бастрыкин и начальник Главного следственного управления СКП Довгий Д.П. не стесняются давать интервью по поводу и без повода, в которых заранее называют людей, в отношении которых расследуют уголовные дела, преступниками, предвосхищая приговоры суда. Создается четкое убеждение, что господин Бастрыкин явно выполняет социальный заказ, а Следственный комитет является ничем иным, как карательным органом ФСБ, через который последняя получила долгожданный доступ к механизму исполнения. Длительный период затишья и теневой деятельности этой структуры закончился. К чему это приводит, мы уже знаем из истории. И уволен уже из СКП следователь Лоскутов, расследовавший дело «Трех китов» и вскрывший преступные злоупотребления чекистов, а дело об этих злоупотреблениях передано другому следователю – А.А. Богдановичу, прославившемуся тем, что в связи с подозрениями во взяточничестве он из группы Лоскутова был выведен, а после создания Следственного комитета арестовал генерала Бульбова, как раз по делу «Трех китов» осуществлявший оперативное сопровождение и благодаря которому пострадали Анисимов, Шишин и Купряжкин из ФСБ, а Устинов, Бирюков и Лысейко из Генеральной прокуратуры. А вакансии в СКП заполняются следователями с периферии, от которых с удовольствием в силу их никчемности и профнепригодности избавились на местах и которые из кожи вон лезут, чтобы заполучить желанное место следователя ГСУ СКП со всеми вытекающими последствиями в виде высоких зарплат и столичной прописки. Да и скандал в руководстве СКП ничем иным как некомпетентностью и непрофессионализмом не объяснишь. Ведь научные звания, которыми обладают и Довгий, и Бастрыкин, не заменят порядочности и профессионализма, честности и гуманности, да и просто человеческого опыта. А испытание властью, тем более властью неограниченной, проходят далеко не все. Ну каким профессионализмом можно объяснить недавние горделивые заявления Бастрыкина об использовании по делу о подрыве невского экспресса при допросе свидетелей, потерпевших и подозреваемых гипноза? Давайте еще «сыворотку правды» применять, а лучше – спиритизм. Кстати, я тут заметил интересную закономерность. После Советского Союза практически ни один генпрокурор России не ушел со своей должности «нормально». Вспомните судьбу Ильюшенко, Скуратова, Устинова. Интересно, как дальше будет сохраняться эта тенденция?

При Следственном комитете получила свое дальнейшее развитие еще одна отвратительная тенденция современного российского правосудия. В период следствия, оценивая действия, приписываемые человеку, следователь усиленно пытается квалифицировать эти действия по наиболее строгой статье Уголовного кодекса. В последующем, ссылаясь на тяжесть инкриминируемых преступлений, которые на самом деле выдуманы, а точнее, подогнаны следствием под тяжкие и особо тяжкие составы преступлений, суды легко избирают стражу в качестве меры пресечения и так же легко эту стражу продлевают. В этом плане наглядным примером является еще одно громкое дело современности – дело экс-сенатора Игоря Изместьева. Предваряя рассказ об этом деле, хочется отметить один знаменательный факт. Как только в деле в отношении банды Сергея Финагина прозвучала фамилия Изместьев, причем прозвучала она не из уст сторонних свидетелей, а от самого Финагина, спасающего свою шкуру от пожизненного заключения за совершение без малого двух десятков убийств, сразу же была разработана операция по похищению Изместьева. Выяснив путем прослушивания телефонов планы Изместьева посетить Киргизию, сотрудники ФСБ похитили Изместьева из Бишкека, что само по себе является преступлением, какими благими целями не прикрывались при этом. В дальнейшем на Изместьева навесили, что называется, всех собак. Ему вменили в вину и тер. акты, и убийства, и организацию банды Финагина. По этому делу применены все самые отработанные грязные технологии по выбиванию показаний. Здесь и ограничение Изместьева в предоставлении свиданий с родственниками, и помещение экс-сенатора по надуманным предлогам в штрафной изолятор, и содержание в общей камере с уголовниками в так называемой «пресс-хате». В этом деле в полной мере были применены грязные пиар-технологии, такие как публикации о вымышленных ночных оргиях с салютами, которые, якобы, устраивал Изместьев и постоянное сбрасывание в прессу и телевидение непроверенных и уж никак не установленных судом обвинений в отношении Изместьева и т.д. А на самом деле все, что делается против Изместьева, используется для воздействия на руководство Башкирской республики, выдвинувшее Изместьева в Совет Федерации Федерального Собрания РФ, как средство шантажа для отбирания нефтеперерабатывающих активов. Кстати, дом в Александровке, где Изместьев, якобы, ночными загулами пугал соседей и их собак, уже сменил собственника и теперь охраняется ФСО РФ (Федеральная служба охраны создана для обеспечения безопасности первых лиц государства, а также членов Правительства и Администрации Президента РФ).

Какие можно сделать выводы из сказанного? Прежде всего, в сфере взаимоотношений между правоохранительными органами и обществом сейчас возникла некая революционная ситуация (верхи не могут, низы не хотят), но распространяется она, как в период восстания декабристов, только на лиц, так или иначе попавших в сферу этих отношений. Примечательно, что к тем доводам, которые в последние годы постоянно приводит адвокатское сообщество, присоединяется, пусть робко, пусть только по некоторым, самым громким делам, Генеральная прокуратура России. Но радует, что об этом хотя бы стали говорить. Кто-то робко и вполголоса, а кто-то, например, Владимир Соловьев и Александр Хинштейн, активно и наступательно. Уже есть и маленькие победы – например, Василий Алесханян. Но совершенно очевидно, что Россия не заслужила такую правоохранительную и судебную систему, которую сейчас получила, и люди в России не заслуживают средневековой расправы за проступки, правонарушения и, все чаще, за инакомыслие. Уже сейчас раздаются призывы для обеспечения независимости, справедливости и правосудности судей ввести механизм их отзыва гражданским обществом. Судьи должны осознавать свою ответственность перед обществом, а не перед властью. Иначе газонефтяная эйфория, как любое опьянение, закончится тяжким похмельем, а то и «белой горячкой».

7 апреля 2008 года.

08.04.2008, 09:53