АРХИВ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА
История отца Афанасия. Продолжение
Вчера я начал вам рассказывать об отце Афанасии и сегодня хочу продолжить. Казалось бы, что может быть общего у монаха Афанасия и Владимира Соловьева? Если кому-нибудь в руки попадали его книги, то вы поймете - они полны вещей неприемлемых, для меня лично. Мы с ним много на эти темы спорим и выслушиваем доводы друг друга.
Но при этом отец Афанасий - это человек, к которому, не принимая многие его взгляды, я отношусь с глубочайшим уважением, потому что его жизнь является доказательством его права на те убеждения, даже на те заблуждения, на мой взгляд, которые у него могут быть, или на те заблуждения, которые есть у меня, как наверняка кажется и ему, и многим его последователям, и многим другим людям. Но речь сейчас идет даже не столько о взглядах, потому что у людей они меняются, и многие взгляды не отражают сущности человека. Потому что, если отвлечься от дня сегодняшнего, о котором рассуждает отец Афанасий, и поговорить с ним чуть глубже, ступить чуть дальше, чем позволительно во время обычной застольной беседы, то тебе открываются совершенно удивительные по силе и по красоте вершины духа и постижение устройства мира.
Отец Афанасий пришел к монашеской жизни путем удивительным, его жизнь вела сама. И вчера я вам рассказывал о трехгодичном путешествии в Иерусалим. Мы остановились на том моменте, когда отец Афанасий вошел в Иерусалим. Хотя я уже рассказал, забегая вперед, как через несколько лет после этого на Афоне он принял монашество. Но вот что интересно - весь его путь сопровождали знамения, хотя, может быть, он их сам и не понимал. Он очень интересно рассказывает о своем путешествии - с чувством юмора, с улыбкой, с колоссальной самоиронией и с таким внутренним смирением. Ну, к примеру, он говорит, что в свое время он был чемпионом мира по сбору благословений. Он говорит: «Как увижу патриарха, как бухнусь на колени перед ним: «Батюшка, благослови, святейшество, благослови». Он пришел пешком в Иерусалим, пришел со стороны Иордании, и он говорит: «Это удивительный народ, удивительные люди. Самое сложное - это отбиться от их гостеприимства. Потому что путника хватают за руки, приглашают в дом, накормят, напоят, носочки постирают, мол, побудь у нас еще». Гостеприимство невиданное и удивительное, о котором мы, кстати, мало что знаем.
Провел отец Афанасий эти три года в странствиях, пешком. Три года, в течение которых было много всего: и чудеса в Бурятии, когда он и людей переносил, и ведьм побеждал, и исцелял страждущих. И был в затворничестве в келье на Кавказе, которая находится в двух днях пути от ближайшего места житья. Сидел он там всю зиму, а келья - метров 9 квадратных, и еда только та, которую ты с собой принес. Снег заметал так, что выйти можно было только на шаг, дикие звери даже туда не поднимаются. И провел он это время в молитвах и битье поклонов, в созерцании себя и в изучении заветной литературы.
И, пройдя все-все бесконечные этапы, оказывается отец Афанасий в Иерусалиме. И вот, на Пальмовый четверг бросается он в ноги священнослужителю, целует ему руку: «Благослови, батюшка». А тот от страха давай икать, и все в себя прийти не может. Минуты три икает, четыре. Отец Афанасий говорит, начинаю молиться, думаю: «Господи, еще сейчас жизни лишу, ужас-то какой». Но, к счастью, пришел он в себя. Но потом, когда за благословением к иерусалимскому подходил, тот узнавал его и по рукам бил недовольно.
Притом, такое рвение к вере было у отца Афанасия, что когда пошел Крестовый ход, он говорит: «Я даже не знал, куда идти - куда народ, туда и я. И вдруг вижу, несут крест. А крест кто несет - несут же иерархи разных церквей, и греки несут, и сербы. Только один не церковный чин, какой-то высокопоставленный грек, наверное, генерал. И тут я как пристроюсь, как схвачу крест, и с ними несу. Они посмотрели на меня, крякнули, а деваться-то некуда - не будешь же отталкивать. И вот пристроился я к кресту, несу». Ну и заходят в храм - сначала через поповский вход, потом куда-то спускаются и уже на Голгофу поднимаются через православный вход. И он говорит: «Вдруг в какой-то момент времени крест поставили, все те куда-то делись, и только мы стоим с генералом и крест этот держим. А толпа как навалилась, и я чувствую, что крест у меня из рук шатнуло влево, вправо, и задевает он лампаду с маслом. Она висит сверху и там литра три масла, и я думаю: «Господи, что же это делается!» И она на моих глазах - ух, влево, ух, вправо. И вдруг из нее масло как на меня плеснет - литра полтора. И я стою, весь в масле. Гречанки с криком на меня кидаются, начинают обтирать как святыню». Я говорю: «Ну ты почувствовал, отец Афанасий, что это знак?». Он говорит: «Все почувствовали, кроме меня. А я пошел в миссию, помылся. Думаю, что это я весь в масле, нехорошо как-то».
Когда отец Афанасий вернулся обратно во Владивосток, то там уже было время разных «упырей», которые стреляли друг в друга. И вот один из таких оказался погибшим. Позвонили отцу Афанасию и говорят: «Слушай, помоги найти священника, отпеть». И он говорит: «Стою, а бесы крутят. И помогают, чтобы деньги были, и какой-то бизнес подсовывают, и все есть. И вдруг я стою и думаю: Господи, да я ли ходил в Иерусалим, да со мной ли это все было, и что я здесь делаю. Бросил я это все, сразу пришел, позвонил своим знакомцам в Иерусалиме: «Высылайте приглашение, а я сам поеду в Москву и буду его ждать». И отправился он в Москву. Но в Москве приглашения все нет и нет, а он хотел попасть на Пасху. И дождался, наконец, приглашения уже от других людей, потому что там у одних взыграло эго - боялись они, конечно, отца Афанасия, крут он был.
Говорит отец Афанасий: «Я в Москву пришел, и чувствую, что я не в форме, мирская жизнь обузой на ногах. И я давай поклоны бить, по несколько тысяч в день земных поклонов. А это сила страшенная». Представляете, что такое земной поклон? Это когда ты стоишь абсолютно прямо, после этого ты переходишь на колени, кланяешься и лбом бьешься в пол. И обратно встаешь. Это физическая нагрузка колоссальная, это очень тяжело. Говорит: «Я молился и бил поклоны, молился и бил поклоны - по несколько тысяч в день, пока не пришло разрешение. И отправился в Иерусалим, но опять попал туда на неделю позже. И вспомнил, как тогда было, перед тем, как отправиться пешком в святой город». Он же тоже после Пасхи отправился, через неделю, когда в ванной себя обнаружил и думал: «Что я здесь делаю?». Так и здесь, говорит: «Пришел в Пасху, через неделю, и думаю, дай-ка я пойду после Пасхи, посмотрю. Отправился на Синай. А там такой красоты монастыри, и гора такая, и так там хорошо, и просто душе спокойствие». И вот он говорит: «Хочу остаться». А настоятель монастыря отвечает, мол, я тебя не благословлю. А отец Афанасий говорит: «Да ты не понял, я у тебя не благословления прошу, я тебе просто сообщаю, что я у тебя остаюсь». Он мне говорит: «Нет. Нет, сейчас полицию вызову, под белые рученьки тебя… У тебя же нет ничего, ни благословления от греков, ничего, ты поэтому и не думай. А иди-ка ты лучше на Афон». И он подумал - действительно, чего мне на Афон не пойти.
И пошел на гору Афон, и там сцепился с одним проходимцем, который грабил старые русские кельи. А там кельи были, на Афоне, в которых жили монахи удивительной судьбы. Кто кавалергардом был, кто из дворянской семьи. И хранились там удивительные рукописи, рукописные книги и глубокого духовного проникновения тексты. И вот, представляете, какой-то, не найду правильного слова, чтобы его назвать, ходил и кельи эти расхищал. Ну, отец Афанасий, как он выражается, его и прихватил. Тот от страха побежал в полицию, написал донос. И отец Афанасий, чтобы избежать проблем, хотя тогда он еще не был монахом, ушел в пещеру, и 4 месяца на Афоне жил один в пещере, отшельником. Питался чем Бог пошлет - ягодой, рыбу ловил.
И, знаете, отец Афанасий очень интересно об этом говорит. Вот многие, говорит, не понимают, а ведь один из самых страшных грехов - это грех чревоугодия. Он видел, во времена тяжелые, когда на зоне в 1983 году от голода из 2000 человек 183 умерли зимой. И как за 2 недели от голода и от холода люди теряли человеческий облик. Многие не понимают, а ведь чревоугодие страшно человека убивает, поболе многих других напастей.
Ну вот, живет отец Афанасий в пещере, и питается чем Бог послал. И молится, о душе своей думает, душу свою чистит, и осознает вещи многие. И когда говоришь с ним, то, конечно, удивляешься. Понимаете, очень интересно с отцом Афанасием говорить, потому что он человек не быстрой реакции. С ним легко вступить в дискуссию, забить его и убежать, и ничего про него не понять, его не услышать. А он человек, который не спешит с ответом, мысли к которому приходят позже. Но вот если дождаться этого момента, не торопить его, не торопить себя, то открываются совершенно потрясающие духовные вершины.
Так вот, отец Афанасий вдруг слышит в один из дней крики местной полиции: «Давай, выходи! Давай поговорим, давай сядем, побеседуем». И он выходит на эти крики, а те говорят: «Слушай, ну давай, чтобы все-таки все было по уму, иди ты в местный монастырь, пусть они тебя примут». И отправился он в лавру Афанасия. Афанасий -основатель этого монастыря, где жило на тот момент человек 50 монахов, из которых человек 17 были 80 лет и старше. Один дожил аж до 98. Старцы такие, что аж светились, вот настолько намоленные.
И он говорит: «Захожу я, там маленький такой настоятель монастыря, батюшка. Росточка невысокого, лицо светлое». Вокруг него племянники его сидят, молоденькие, меньше 10 лет. А я, говорит, образина, от людей отвыкший, косматый, нечесаный, 4 месяца в пещере. И как давай бить земные поклоны: «Отец возьми, Отец, возьми к себе». Бьюсь и бьюсь. Дети малые в крик от страха, у настоятеля с сердцем чуть ли не плохо. А он мне говорит: «Знаешь, Владимир, ты не представляешь, как людям по ушам бьет, когда вот такой поклон. Страшно так - бух!». И вот, земные поклоны бьет отец Афанасий, а настоятель говорит: «Все, все, возьму я тебя, успокойся». После этого стал он исполнять в монастыре послушание, мыл посуду. Притом, что интересно, каким бы ты ни был большим и важным, ты выполняешь самую обычную работу. И настоятель монастыря, перед тем как стать настоятелем, сам мыл посуду. И смирял он гордыню, старец, у отца Афанасия. И он же не принял сразу монашеский постриг – к этому же надо себя готовить, и жил он в монастыре, и выполнял послушание свое.
Потом вопрос зашел о том, какое имя ему дать, в миру же он Евгений. Вот подходит старец и говорит: «Вот думаю я, какое тебе имя дать». Он говорит: «А какое еще – Афанасий». А тот: «Да как же ты можешь, нахал! Что же ты себе позволяешь - святое имя взять?!» А понимаете, не может быть в монастыре нескольких людей с одним и тем же именем. То есть, в монастыре у человека имя - едино. И для монаха имя очень важно, это если угодно, продолжатель духовной традиции. Традиция Афанасиуса на горе Афон - абсолютно священна. И чтобы русский монах в греческой лавре Афанасия, получил имя Афанасий - это беспрецедентно. И он говорит: «Что ж тогда спрашиваешь, я сказал, что хочу быть Афанасием». Тут старичок огорчился, аж расплакался, осерчал, взял палку, сломал ее об Евгения и ушел. Через несколько дней приходит и говорит: «Ну, что, подумал?» А тот говорит: «Ну что же ты в искус-то вгоняешь, сказал – хочу быть Афанасием». Старец говорит: «Ну вот, ну зачем же так, я думал - дам тебе это имя, а теперь все подумают, что ты меня принудил. И как же мне теперь быть». Отец Афанасий тогда говорит: «Не мучай меня, дай мне какое угодно имя, только не давай имя императора, у которого в переводе на русский язык имя было Вонючка». Был такой император, он очень любил лошадей, постоянно с ними занимался, и от него постоянно воняло конским навозом. Был он известный иконоборец, но прозвище у него было неприличным. И говорит так отец Афанасий, а самого бесы крутят, гордыня играет, мол, хочу, чтобы было имя Афанасий.
И вот настал день, когда нужно ему принимать монашеский постриг. В 3 утра подъем. Выходит на службу, а служба красивая, читают на древнегреческом, не все понимаю, говорит, и вдруг - Афанасиус. «Ну, думаю, что там такое, вроде, в молитве нет нигде. Опять Афанасиус, и я понимаю, что дал он мне имя Афанасий». И потом старец рассказывал, простите меня, говорил другим старцам, ну вот имя я ему хорошее придумал, а ночью проснулся и думаю - Афанасий он, и по духу и по всему, и должен быть он Афанасием. Так вот признали греческие монахи русского парня, прошедшего через многое и повидавшего многое. И хоть души он мечущейся, но ищущий Бога, и нашедший для себя.
И 6 лет жил в монастыре отец Афанасий, ни разу не выходя из него. Выполнял свое послушание, молясь и проходя обучение у старца, который ни разу ему доброго слова не сказал, а только палкой бил за негожие деяния. Ну, негожие - это по нашим понятиям, а там - за гордыню, за непослушание. И, знаете, любопытно очень, когда говоришь с отцом Афанасием, понимаешь, насколько этот человек духа большого, и сколько чудес он мог бы совершить. Но как он к этому по-другому относится, и как он видит, в чем есть служение монашеское - это темы глубокие, которые с ним обсуждать надо.
Владимир Соловьев
Начало рассказа здесь.
Обсуждение:
Блог Владимира Соловьева
Группа "Владимир Соловьев. Для неравнодушных" VKONTAKTE.ru
Блог 2 - зеркало на LiveInternet
Блог 3 - зеркало на LiveJournal
16.07.2008, 15:20
