Аналитика

Как заработать на долгах

EXCLUSIVE

Владимир Соловьев обсудил волнующую всех тему финансового кризиса с председателем правления группы компаний «Ренессанс Управление Инвестициями». Андрей Мовчан работает на российском и международных финансовых рынках уже более 14 лет. По мнению журнала Forbes, он - «самый успешный руководитель УК в России». В беседе с Владимиром Соловьевым Андрей Мовчан поделился мнением о том, как не потерять и даже приумножить свои сбережения, во что вкладывать и в какой валюте хранить деньги.

Соловьев: У нас в гостях Андрей Андреевич Мовчан, уже не раз у нас бывавший. Очень интересно поговорить со специалистом. Андрей, как вы считаете, мы наблюдаем, наверное, крупнейший мировой кризис. При этом оценки природы этого кризиса, как он развивается и почему, очень разные на Западе и в России. На ваш взгляд, что происходит, какова причина этого кризиса?

Андрей Мовчан: Добрый день. Я не вижу, честно говоря, разности оценок на Западе и у нас. Более-менее все сходятся в том, что причин у этого кризиса две. Это устойчивый рост, который породил большие возможности инвестиционных банков по созданию не эмитированных денег, а специфических инструментов, которые деньги заменяли. И, как следствие, это низкая стоимость этих денег. Т.е. мировое финансирование, которое позволяло недооценивать кредитные риски.

Соловьев: И второе? Нет, я объясню, в чем разница оценок, потому что, например, Путин у нас запретил употреблять слово «кризис», то есть, у нас кризиса нет. Это есть у них там есть, а у нас все нормально.

Андрей Мовчан:: "Более-менее все сходятся в том, что причин у этого кризиса две. Это устойчивый рост, который породил большие возможности инвестиционных банков по созданию не эмитированных денег, а специфических инструментов, которые деньги заменяли. И, как следствие, это низкая стоимость этих денег."

Андрей Мовчан: Ну, раз запретил, значит, нет. На самом деле, на мой скромный взгляд, кризис есть везде, достаточно сказать, что в мировой экономике, в мировом валовом продукте 35% занимает международный экспорт-импорт, соответственно, уже не существует стран изолированных, в которых чего-то нет, того, что есть у всех. Если посмотреть на российскую экономику, где частный сектор финансировался на 80% иностранными деньгами, деньгами, пришедшими из-за рубежа, деньгами, которые сейчас ушли, или уходят. Деньгами, которые пытаются уйти любой ценой, чтобы покрыть свои проблемы. Конечно, у нас есть кризис финансирования. И прежде всего, есть кризис доверия.

Соловьев: Кризис доверия кого к кому?

Андрей Мовчан: Кризис доверия всех ко всем. Если посмотреть на ситуацию с аукционами Минфина, скажем, Центрального банка, - деньги не покупаются. При этом межбанковские линии закрыты, и заемщики, которым нужны деньги, их не могут получить. Это говорит о том, что на всех уровнях отсутствует доверие.

Соловьев: Зато когда сейчас ходят по рынку люди и предлагают кредиты за 15% отката, вот это что такое?

Андрей Мовчан: Это традиционная русская беда. Не факт, что эти кредиты в конечном итоге появятся, даже за 15% отката. Непонятно, какими они будут. Мне не предлагали ни одного пока.

Соловьев: Андрей, а какова роль деривативов и что это такое? А то такое модное слово в последнее время.

Андрей Мовчан: У деривативов очень разнообразная роль. Дериватив - это производный инструмент. Дериватив, фактически, это спакетированный риск, который один инвестиционный коммерческий банк продает другим инвестиционным банкам или инвесторам. Фактически, это право продать по определенной цене в определенный момент, или купить по определенной цене в определенный момент некий реальный инструмент.

Соловьев: Я думаю, что сейчас не понял никто.

Андрей Мовчан: Это проблема дериватива. Дело в том, что это действительно мало кто понимает.

Соловьев: Давайте объясним проще. Например, Катя покупает дом. Берет на этом дом кредит в банке, и, соответственно, Катя должна платить каждый месяц определенную сумму. А банк вдруг говорит: «Слушайте, ребята. Есть хорошая идея». Вот сам факт, что Катя взяла кредит, ведь это что такое? Это же какой-то финансовый инструмент, это Катино обязательство. А давай-ка я его кому-то продам. Давай я его продам другому банку или финансовой структуре.

Андрей Мовчан: Это было бы не страшно

Соловьев: Это не было бы страшно, это начало. Параллельно с этим я прихожу к другим людям и говорю: «Слушай, Катька дом купила, это надо застраховать». Они страхуют. Потом я говорю: «Слушайте, а давайте застрахуем тот факт, что у нас застрахован факт, что Катька купила дом». Начинает строиться вторая пирамида. А кто за все это платит? За это все платит Катя, теоретически.

Андрей Мовчан: Но это все еще не деривативы.

Соловьев: Это еще не деривативы. Потому что дальше появляются вот эти обязательства как самостоятельная бумага, которая начинает жить своей жизнью.

Андрей Мовчан: Дальше на самом деле появляется дериватив, который выглядит так: я покупаю или продаю обязательства Кати на условии, что она их выполняет.

Соловьев: Совершенно верно, но это все равно только ее обязательства. А согласна с этим Катя или нет - вообще никто не спрашивает. Она всего лишь должна регулярно выплачивать кредит банку.

Андрей Мовчан: Здесь самое интересное, может быть, как работал этот рынок, и почему этот рынок на самом деле лопнул. Потому что банки виртуально отделяли будущих неплательщиков от будущих плательщиков, не называя их имен и не зная их имен, продавали отдельно пакет в будущем хороших долгов, отдельно от пакета в будущем плохих долгов. Пакет в будущем плохих долгов торговался как инструмент с большой волатильностью, пакет в будущем хороших долгов торговался практически по номиналу, т.е. считалось, что банки правильно оценивают этот риск. Когда оказалось, что они его оценили неправильно, и что в будущем хорошие долги оказались не очень хорошими…

Соловьев: Да, а плохие просто ужасными.

Андрей Мовчан: Да, инвесторы типа пенсионных фондов оказались в ситуации, что они покупали на самом деле 10-20 процентные убытки, а по их структуре, при таких убытках они теряют намного больше, потому что они вынуждены продавать. А значит терять 40-50%.

Соловьев: Логика такова, что выстроена была гигантская финансовая структура, которая надеялась на то, что Катя будет вовремя платить эти деньги. И это было бы еще ничего, если бы банку не надо было дальше показывать результаты своей активности, и всем финансистам тоже. Значит, им надо все больше людей вовлекать в эту систему, значит, они приходят и говорят: «Катя, тебе сколько лет?». Катя говорит «Мне 25». «Хорошо, тебе дадим». Приходит следующая Катя, «Катя, а тебе сколько лет?», «Мне 50». «Ну, вообще-то, до пенсии, нет, вам тоже дадим», а потом выясняется, что уже рынок-то… И уже 90-летней когда бабке дают и говорят «А тебе, Кать?», «90», «Ну, на тебе тоже». Все равно нам выгодно, банку, потому что мы это предъявим, покажем, продадим.

Андрей Мовчан: Банку может быть не так выгодно, выгодно менеджеру, который получит компенсацию.

Соловьев: Совершенно верно, выгодно менеджеру. А потом вдруг когда выясняется, что бабки-то не хотят платить, или умирают, все складывается.

Андрей Мовчан: Да, но менеджеры уже получили компенсацию.

Соловьев: Бешеную.

Андрей Мовчан: Огромная проблема вот этой публичной финансовой экономики в том, что менеджеры мыслят годами, а создавали они портфели 48-50-летние. Соответственно, весь cashflow за 50 лет они переоценивали по-своему и вкладывали свой бонус.

Соловьев: И каждый год этот бонус должен быть и расти.

Андрей Мовчан: Конечно. И финансовая индустрия проедала 50 лет вперед своего бизнеса, не понимая рисков, которые находятся впереди.

Соловьев: И издеваясь над ними, если угодно. Т.е., умышленно всем врали по поводу этих рисков.

Андрей Мовчан: Всем это было выгодно, начиная от регуляторов и кончая рейтинговыми агентствами.

Соловьев: То есть, мы говорим сейчас о сговоре финансистов.

Андрей Мовчан: Это не совсем сговор, это просто совпадение интересов.

Соловьев: Кстати, здесь вот интересный момент. Андрей, даже Кате смогли объяснить, что такое деривативы, т.е. это обещание покупки. Вот я даю деньги, обещаю, что все будет хорошо. То есть, я говорю: «Катя, вот я тебе сейчас дам 100 рублей, ты мне через год обещаешь продать свою машину». Понятно, да, а потом еще начинаю продавать обещания. Итак, значит, кризис мы поняли, значит, по большому счету, финансы оторвались, люди перестали понимать, что такое акции, люди покупают и вообще не имеют ни малейшего представления, что им за это должны выплачивать и могут выплачивать или не могут выплачивать дивиденды. Т.е. у них поехала крыша, это стало формой азартной игры. Сейчас на какой стадии мы находимся, что происходит?

Андрей Мовчан: Если говорить про рынки акций, то Россия как обычно попала больше других.

Соловьев: Это рынок ничтожный.

Андрей Мовчан: Он уже был не таким ничтожным на тот момент, когда он начал падать, и если бы он был ничтожным, правительство могло бы…

Соловьев: Нет, на момент когда падал, еще нет. Но сейчас там объем торгов ничтожный.

Андрей Мовчан: Сейчас объемов нет, сейчас очень много денег вышло. И рынок кажется крайне дешевым. Но на самом деле нельзя сказать, что рынок совсем дешев. А если считать по дивидендной доходности, как вообще по-хорошему надо считать акции, то рынок, в общем-то, даже, может быть, дорогой.

Соловьев: Знаете, Андрей, я когда написал у себя в блоге вообще о том, что такое акции, и что на самом деле как-то надо считать, со мной стали так спорить, на меня так обрушились. Я понял, что огромное количество людей, которые просто ничего не понимают. И еще до начала нашей беседы выяснилось, что 75% финансовых аналитиков даже не принимали в расчет дивиденды.

Андрей Мовчан: Есть огромная проблема, о которой мы много говорили недавно - это квалификация финансовых аналитиков как класса. Ведь количество финансовых аналитиков в мире за 10 лет выросло почти в 30 раз. Это значит, что в индустрию приходили люди с базовым финансовым образованием, которые очень легко подвергались стадным чувствам и движениям в сторону модных теорий. Вообще в финансах очень много модных теорий, теории часто меняются.

Соловьев: Да, и у всех у них один смысл: сделать так, чтобы человек, их воплотивший, получал все больше и больше бонусов.

Андрей Мовчан: Да, безусловно. Насколько аналитики связаны с инвестиционными банками, то они вряд ли могут быть независимыми.

Соловьев: В чем большая проблема дальнейшего переустройства. Возникает вопрос: что дальше? В Европе решили резко сократить выплаты финансистам, ясно, что эта профессия теперь на долгие годы будет одна из самых несчастных. Ясно, что сейчас люди, которые занимались этим сектором, не найдут себе работу в течение многих лет и потеряют работу процентов, наверное, 75.

Андрей Мовчан: Надо заметить, что в конце 80-х годов ведь работа банкира была значительно менее оплачиваемой, чем работа бизнесмена в реальном секторе. И об этом много говорили и писали. В конце 90-х ситуация развернулась наоборот, т.е. мы живем в период обратной волны. Пройдет 10 лет и ситуация опять развернется. Финансовые рынки умеют придумывать, как себя кормить.

Соловьев: Но пока они придумали только как из нас все соки питать. Но при этом на этом они даже умудрились сами взорваться, потому что, как я понимаю, в первую очередь безработица и сокращения штатов колоссально коснулись именно людей, завязанных на инвестиционный бизнес.

Андрей Мовчан: Если посмотреть на статистику Штатов, за 10 лет в валовом продукте доля финансового сектора выросла с 10% до 23% при росте реального производства продукта этим сектором с 10% до 12%. Это значит, что их услуги в среднем подорожали в два раза.

Соловьев: Да, еще одно из условий кризиса.

Андрей Мовчан: Конечно.

Соловьев: Итак, вот сейчас мы выходим из кризиса? Меры, до которых европейцы договорились, американцы. Позавчерашний безудержный рост…

Андрей Мовчан: Сейчас не происходит безудержных ростов, есть большая волатильность.

Соловьев: Волатильность, кстати, это когда кидает, слева направо, слева направо.

Андрей Мовчан: И рост российского рынка. Красиво себя вела акция «Мечела», например, которая с 6 долларов выросла почти до 10 долларов, при ее цене три месяца назад в 50 долларов. Это не есть рост, это колебания внизу, я думаю, что мы еще даже не начали проходить самые неприятные моменты. Изолированный кризис каких-то конкретных инструментов еще никуда дальше не пошел. Европа и Америка пытаются из последних сил это комбинировать. Видимо, это получится на каком-то уровне. Дальше надо смотреть на такую вещь, как кредитная карта. Например, 5 триллионов долларов - это больше чем деривативный рынок. А кто брал займы по кредитным картам?

Соловьев: Брали те, кто хорошо получал.

Андрей Мовчан: Это же белые воротнички.

Соловьев: Это те самые, которые работают в инвестиционных компаниях, в банках. Это люди с высоким уровнем дохода.

Андрей Мовчан: Конечно. Дальше надо смотреть страховые компании. Очень интересно, что в России за счет того, что страховой бизнес был прибыльным, в общем, мы счастливо миновали такое привлекательное действие, как инвестиции страховых резервов в рынки. И поскольку этого не произошло, в России страховые компании будут чувствовать себя прилично, на Западе страховые компании понесли плановые убытки от своего бизнеса и зарабатывали на инвестициях. Это огромная проблема, которая еще не начала раскрываться. То есть, на самом деле сейчас есть некоторое начало глобальной фазы кризиса. Мы уже видим, что будет происходить, но это еще не происходит.

Соловьев: 3-5 лет? Или глобальная война?

Андрей Мовчан: В истории пока не было кризисов, в которых не происходила бы стабилизация за 1,5 года. Если через полтора года стабилизации не наступит, мы будем говорить о первом в истории кризисе такой длины. Но я не думаю, что все так страшно. Соответственно, это где-то конец следующего года.

Соловьев: Либо война.

Андрей Мовчан: Кого с кем? И за что?

Соловьев: Сейчас понятно за что, за финансы. А война очевидна, США-Иран.

Андрей Мовчан: Война США и Ирана вряд ли сможет решить проблемы кризиса.

Соловьев: Нефть тут же моментально идет сюда, вырастают затраты. Вокруг страны начинают бояться, перестают дергать свои деньги из Америки, понимают, что ладно, черт с ними, арабы никуда не уходят. Т.е. несмотря на то, что выгодно, не выгодно, опять туда несут деньги, китайцы не дергаются, мы не дергаемся, и американцы себе покупают 5-7 лет спокойной жизни.

Андрей Мовчан: Это примитивизация, которая возможна. Лучше всего от этого будет России, естественно. Нефть опять резко вырастет.

Соловьев: Конечно. Для нас это идеальный вариант.

Андрей Мовчан: А у России это вообще единственный способ двигать экономику, у нас валовой продукт связан напрямую с ценой на нефть.

Соловьев: У нас вообще большая проблема, потому что нам удалось за все эти счастливые годы не вырастить собственную экономику. Потому что есть цифры, которые мы никогда не приводим, но они самые страшные, страшнее всего - это производительность.

Андрей Мовчан: Производительность не росла. Экономику можно считать в долларах, можно считать в баррелях нефти, например. Вот в переоценке на стоимость барреля нефти российский рубль падал все эти годы.

Соловьев: Это крайне неприятно, мы об этом и не говорим. Я как считаю, главная причина - это управление крупными компаниями чиновниками категории А. Я считаю, что в этом основная проблема неэффективности российской экономики. Итак, мы беседуем с Андреем Андреевичем Мовчаном, председателем правления группы компаний «Ренессанс Управление Инвестициями». Андрей, ваш телефон 744-55-66, зачем людям сейчас звонить? Вот как себя надо вести, какой смысл сейчас позвонить, что это им даст?

Андрей Мовчан: Звонок даст возможность узнать, каким образом можно вкладывать деньги. На вопрос, куда вкладывать деньги, конечно, по этому телефону никто не ответит, мы просто не уполномочены. С точки зрения того, что можно делать в кризисах, в кризисах делаются две великие вещи.

Соловьев: Гигантские состояния.

Андрей Мовчан: И гигантские состояния делаются на двух великих вещах, дешевая покупка активов и инвестиции в долги. Потому что в кризисах долги начинают стоить непропорционально дорог. Если вы сегодня купите, скажем, облигацию ВТБ в евро, она будет давать вам доход 20% годовых, при долларовой инфляции в 5%, которая считается высокой, вы будете зарабатывать 15% инфляции к доллару. Если вы купите облигацию банка Русский стандарт – конечно, у него большие риски, но, при этом, это системообразующий банк, который никуда не денется – то вы будете зарабатывать от 30 до 40% годовых. Это то, на чем сейчас можно делать деньги.

Соловьев: О каком количестве денег идет речь?

Андрей Мовчан: У нас, как обычно, идет речь о большом количестве денег. Мы говорим о суммах в миллион долларов и больше, как правило. Если в наших фондах - от 100 000 долларов и больше, но на рынке существует много компаний, которые работают и с небольшими суммами. Рынок для всех один.

Соловьев: То есть, сейчас имеет смысл долги покупать?

Андрей Мовчан: Те, кто являются очень хорошими инвесторами, которые могут правильно оценить компании. В общем, сейчас наступает золотое время для скупки долгов. Для инвесторов, которые не готовы брать на себя риски анализа компании и скупать дистресс-активы, это облигации, которые сейчас будут бить инфляцию очень хорошо. Уровень дефолта будет намного ниже, чем закладывает рынок, поскольку все-таки количество хороших компаний в России, у которых есть cashflow, который покрывает это финансирование, оно большое.

Соловьев: Главное, наши бизнесмены настолько привыкли крутиться, несмотря ни на что. Школа 98-го года - у нас человека довольно сложно убить. Спрашивают - в какой валюте лучше держать сбережения.

Андрей Мовчан: Если бы я знал ответ на этот вопрос, я был бы одним из самых богатых людей мира. Это вопрос, в котором ошибаются даже финансисты. Валюта очень волатильна, особенно сейчас, им двигают очень многие инструменты. В целом, я думаю, исходя из фундаментальных характеристик, что доллар выглядит лучше евро, а рубль, наверное, будет сейчас выглядеть хуже доллара. Могу ошибаться.

Соловьев: «Можно ли сейчас открывать срочные вклады в Сбербанке?» - спрашивает Андрей.

Андрей Мовчан: Там вообще все нормально. У Сбербанка есть гарантии государства. Вопрос в том, потеряете ли вы или заработаете на том доходе, который сберегаете.

Соловьев: Открывать можно, вопрос зачем – так ответим. «Про акции ВТБ можно забыть?» - спрашивает Игорь.

Андрей Мовчан: Зачем? Они имеют сейчас некоторую стоимость, в любом случае. Будут ли они стоить дороже? Наверное, будут, когда изменится ситуация. Когда это будет – через 2 года, через 3 года… Известно, что неудачный инвестор обычно становится долгосрочным инвестором. То, что сейчас происходит.

Соловьев: Плохой спекулянт – хороший долгосрочный инвестор. Главное сейчас – не дергаться. Самое важное, если у вас сейчас есть ценные бумаги – те, которые вам рекомендовало покупать государство – не дергайтесь, все равно отрастут. Не быстро, но отрастут.

Андрей Мовчан: Не забывайте простую вещь. Есть волшебное соотношение: цена к доходам компании. За 200 лет истории подобных рынков она всегда возвращалась к отметке 10-12. Сейчас в России это меньше 4. Так или иначе, если доходы компании не упадут в 5 раз, рынок будет отрастать. Ничего с кризисом в мире фундаментально не меняется. Законы мира остаются теми же. Кризисы приходят и уходят, и мы все равно возвращаемся к фундаментальным параметрам этих рынков.

Соловьев: Кстати, что, Вы сказали, покупать?

Андрей Мовчан: Из акций? Смотреть компании, у которых хорошая дивидендная доходность, которые готовы платить дивиденды, хороший cashflow и хорошее отношение цены к доходу.

Соловьев: Это какие, например?

Андрей Мовчан: Надо смотреть по секторам, надо смотреть по ситуации. Сегодня, с движением рынка в 20-30% в день, он каждый день может меняться.

Соловьев: Кстати, а много наших людей участвует в рынке акций? Физических игроков сколько?

Андрей Мовчан: В России очень небольшое количество людей участвовало в рынках. Наверное, не больше 100 000 человек, при этом из них 1 000 реально определяла 90% операций. Это, все-таки, очень привилегированный рынок.

Соловьев: Поэтому он настолько социально оказался незначим, тогда как в Америке количество играющих людей феноменально высоко и смешно, когда оба претендента на должность президента играют и говорят, сколько потеряли. Обама потерял 100 000 долларов из своих 6 миллионов. Так трогательно. Очень много вопросов приходит по поводу земли. Что будет с землей в Подмосковье, что будет с ценой на квартиры в Москве. Что с этим делать?

Андрей Мовчан: С землей ситуация несколько проще. На мой взгляд, как аналитика, сегодня огромные объемы земли в Подмосковье, предназначенные под строительство, стоят, и кредиты, полученные под них, надо возвращать, поэтому будут усиливаться попытки продавать больше и больше этой земли. Продавать некому. По-видимому, цены начнут достаточно серьезно падать. То, что касается квартир в Москве, нужно очень четко разделять массовое и новое строительство и объекты бизнес-класса. Объектов бизнес-класса объективно мало. У людей все-таки остаются деньги и, при такой цене на нефть, в стране есть cashflow. То есть, хорошие квартиры будут стоить дорого все равно. Квартиры низкого качества и массовые – на них спрос пострадает из-за отсутствия ипотеки, а ипотеки, в общем, не будет в ближайшее время. Там действительно могут начаться снижения, хотя надо понимать, что рынок этот очень неликвидный и, как правило, он реагирует не снижением цены, а снижением продаж.

Соловьев: До того момента, пока они могут существовать, но когда они каждый месяц должны платить банку, когда банки начнут, в итоге, забирать, и им это некуда девать, банки начнут говорить: заберите эту фигню.

Андрей Мовчан: Да, у нас очень мало ипотеки вообще.

Соловьев: Я не про ипотеки. Я говорю, что девелоперы должны банку. Они же строили не на свои деньги. То есть, можно сидеть, если ты на свои деньги построил, а многие же из них построили на заемные, и надо же срочно продавать.

Андрей Мовчан: Может быть, но сам процесс продажи достаточно долгий и, возможно, многие девелоперы предпочтут банкротство таким распродажам. Это особенности российского бизнеса.

Соловьев: Тоже вариант. А дальше банку надо будет это куда-то скидывать, потому что он на этом тоже сидеть не может, когда это накапливается выше определенного периода.

Андрей Мовчан: Если не может. При той тенденции, которая сейчас есть, возможно, банки предпочтут сидеть на этом, пока не вырастет.

Соловьев: Или отдавать это, как сейчас пошла тема, муниципалитетам, а те это будут отдавать малоимущим, и они у нас начнут жить в 7-этажных квартирах. Вот что меня сильно огорчает, Андрей. Меня сильно огорчает, что у нас в стране до сих пор нет понимания реального состояния экономики, т.е. почему она настолько плохо развивается. Я пытался довести эту мысль до высших чинов, и она, к сожалению, не работает.

Андрей Мовчан: У нас стандартная для этого мира болезнь ресурсной страны – та, которую Норвегия в свое время преодолевала. Когда есть что продать, и не хочется работать.

Соловьев: Я к этому отношусь нормально, но меня раздражает, что те бизнесы, которые у нас есть, ни в одной стране мира не подвергаются такому административному гнету, не подвергаются такому милицейскому гнету. Если посчитать накладные расходы бизнеса, они превосходят развивающиеся страны и развитые страны колоссально. Если взять эффективность производства – почему я ненавижу Чубайса, например – потому что, если посмотреть эффективность электроэнергетики в России, это 19 век.

Андрей Мовчан: Мне очень сложно комментировать, потому что я, слава Богу, отношусь к финансовому бизнесу, который такого гнета не испытывает. Наш бизнес не имеет фиксированных активов, т.е. есть он или нет, это немножко не моя тема, но, помимо этого, есть очень много объективных факторов.

Соловьев: Которые приходится анализировать.

Андрей Мовчан: Да и, в частности, это ресурсный фактор, который всегда и везде тормозил развитие экономик стран, которые ими обладали.

Соловьев: Кроме Эмиратов.

Андрей Мовчан: В Эмиратах уровень централизации таков, что политическая воля одного человека может изменять экономику.

Соловьев: И этого достаточно. Хотя у нас уровень централизации такой же, но почему-то политическая воля не прикладывает направления, хотя сейчас очевидно, что страна выбрала курс на национализацию.

Андрей Мовчан: У нас уровень централизации категорически не таков, поскольку у нас власть выборна, а значит, временна. Эмир в Эмиратах решает вопросы будущих поколений, владельцев этой страны в отличие от власти в России, которая решает текущие проблемы как выборная власть.

Соловьев: Хотя приходят всегда навсегда, несмотря на выборность формы, но психологически всегда приходят надолго. Как считаете, мы легче перенесем кризис, чем западники, или сложнее? И в результате кризиса не проснемся ли мы в совсем новой стране, которая будет очень сильно напоминать либо Китай, либо Советский Союз глазами зарубежных друзей?

Андрей Мовчан: Во-первых, надо отличать 98-й год от сегодняшнего дня. Сегодня у России как страны денег много, и этих денег объективно хватает на то, чтобы покрыть все проблемы всех, вопрос стоит только в том, кому она будет покрывать эти проблемы, и как, и зачем. Таким образом, такого обвального кризиса внутри России и безработицы – этого не будет. Население, скорее всего, вообще не очень заметит.

Соловьев: Что очень важно – чтобы правительство гарантировало вклады населения.

Андрей Мовчан: Да, и реально население не заметит, что происходит. С точки зрения экономики, конечно, грядет масштабная централизация, но она начиналась уже 3-4 года назад, и здесь ничего нового не будет. Хорошо это или плохо – это тема отдельной трехчасовой передачи.

Соловьев: Тема отдельной жизни. Тем не менее, даже в этих условиях, какие бы ни были переживания, важно понимать, что если деньги есть – их надо беречь, дать им возможность работать.

Андрей Мовчан: Их всегда надо беречь.

Соловьев: 744-55-66 – позвоните, и вам объяснят, как подъехать, и дальше уже, в результате беседы, вы поймете, во что можно вложить деньги, чтобы сейчас их даже приумножить. Люди как сейчас реагируют на рынок: приходят, вкладывают?

Андрей Мовчан: Да, достаточно большой поток покупок, причем мы всем людям говорим, что, если вы хотите покупать акции – подождите, мы не уверены в том, что это сейчас хорошая идея. Мы стараемся переориентировать на долги, которые действительно очень интересны, и на которых можно зарабатывать больше, чем мы зарабатывали в акциях. Есть и обратный поток, к сожалению, потому что очень многим людям надо покрывать свои долги по кредитам, очень многим компаниям нужно закрывать свои инвестиции. Такая вещь, как margin call сейчас господствует на рынке.

Соловьев: Давайте объясним людям, что это такое.

Андрей Мовчан: Это необходимость покрыть кредиты, которые брались под залог имущества, которое сильно подешевело. Раз оно подешевело, необходимо либо довносить залог, либо выплачивать кредит обратно. Поэтому, у нас почти из 7 миллиардов долларов, которые были на 1 июля, в активах осталось сейчас 5,2 миллиарда и за счет переоценки рынка, и за счет того, что многим просто потребовались деньги на перекрытие своих расходов.

Соловьев: Это неплохие результаты, учитывая, как падает все вокруг и в разных странах. Это еще очень даже хороший результат. Деньги можно принести, долги имеет смысл прикупать. Андрей, спасибо большое за честный разговор.

Материалы на тему:
Дешевая нефть ударит по рублю
Правительство выделит нефтегазовым компаниям 9 миллиардов долларов
Условия Путина
Кудрин: Государство оздоровит российскую экономику
Финансовый кризис сделает московское жилье доступным
Путин рассказал о планах стабилизации финансовой сферы
Госдума одобрила дополнительные меры по поддержке финансовой системы
Выход есть всегда
Деньги становятся дешевле
Индекс ММВБ рухнул почти на 13 процентов
Российским банкам предоставят кредит на 950 млрд рублей
Российские биржи не открылись сегодня в положенное время
Российские фондовые индексы снова обрушились
Новый кризис будет более длительным и тяжелым, чем кризис 1998 года

Обсуждение:
Блог Владимира Соловьева
Группа "Владимир Соловьев. Для неравнодушных" VKONTAKTE.ru
Блог 2 - зеркало на LiveInternet
Блог 3 - зеркало на LiveJournal

16.10.2008, 17:40

---