Аналитика
Чем грозит нелюбовь к самарскому мэру
EXCLUSIVE
Владимир Соловьев: Есть реальные вещи, которые происходят в этой жизни и меня они сильно удивляют. Сейчас мы пытаемся дозвониться моему адвокату Шота Горгадзе, который был в Самаре. И история связана не с тем, что там был суд надо мной. То есть тамошний мэр Тархов, который, обвинил меня в том, что я его оскорбил. Но сейчас выясним. Шота, доброе утро!
Шота Горгадзе: Доброе утро!
Владимир Соловьев: Шота, расскажите, пожалуйста, что произошло в Самаре в суде второй инстанции? Напомню, там Тархов судится со мной, обвиняет меня в том, что я его страшно оскорбил, задавая ему вопросы во время теледебатов, с которых он убежал. На все вопросы, которые я задавал, он не дал ответа, предпочел сбежать. Мотивируя это тем, что его бы сняли с выборов, хотя, если бы он сказал заранее, что оплатил всего 7 минут эфира, я бы не полетел на эфир, о чем я и говорил.
Шота Горгадзе: Да, притом там не было ни одного утверждения в ваших высказываниях, были одни вопросы, на которые не было получено ответов. И за право ставить вопросы суд счел необходимым взыскать с вас эти 70 тысяч рублей.
Владимир Соловьев: Вместо там скольких-то миллионов, которые просил Тархов.
Шота Горгадзе: Вместо 10 миллионов рублей. Да, у Тархова, конечно, были большие планы на эти деньги. Видимо, он собирался восстанавливать город. У него это не получилось. Процесс был назначен на 14.00, и когда где-то в половине третьего я предупредил секретаря судебного заседания, что в 17 часов мне уезжать в Москву, она сказала «ждите». Владимир, позвали нас в зал судебного заседания в 18.30.
 |
| "Господину Тархову также не понравились выражения такие, как «слепая самарская Фемида», ну, и многие другие высказывания в адрес нашего мэра. " |
|---|
Владимир Соловьев: Правильно, тоже мне Москва! Испугали.
Шота Горгадзе: Оставив нас полностью на закуску. То есть прошли все, кто был назначен на 15.00, на 16.00, на 16.30.
Владимир Соловьев: То есть те, которые были назначены позже вас.
Шота Горгадзе: Именно!
Владимир Соловьев: То есть вас специально просто морозили? А как фамилия судьи?
Шота Горгадзе: Там было три судьи. Состав я смогу немного позже вам сказать. Это коллегиальное рассмотрение было.
Владимир Соловьев: Но чтобы господин Тархов не забыл их приказами поощрить.
Шота Горгадзе: Да. В 18.30 нас пригласили в зал. То есть, вообще, по практике такого не бывает, потому что в 18 часов суд прекращает работать. Но, видимо, в этом случае сделали исключение. В половине седьмого суд еще продолжал работать, слушая наше дело. Дали возможность высказаться мне. При этом, когда я начал говорить, судья попросила перейти к следующему пункту моего выступления. На что я возразил, что имею право донести до суда свои доводы.
Владимир Соловьев: С той стороны-то хоть был кто-то?
Шота Горгадзе: В том-то и дело, что с той стороны не пришел никто. Если не считать дежурное лицо, пришедшее без документов, представившееся адвокатом, и, естественно, не имеющее право высказывать свою позицию, так как у него не было полномочий.
Владимир Соловьев: Тогда как может считаться процесс состоявшимся, если официально одна сторона не представлена?
Шота Горгадзе: Дело в том, что в кассации можно слушать, если не пришла вторая сторона.
Владимир Соловьев: А, понятно. Понятно, то есть там ребята настолько были уверены, что зачем ходить и что-то говорить?
Шота Горгадзе: Да, они не пришли, при этом они все время по телефону звонили этому представителю без документов и говорили, что они вот-вот подъедут, как обстановка? Дело в том, что я сидел недалеко, и было слышно, какие вопросы они задают. Были выслушаны наши доводы, был выслушан представитель телекомпании, после этого суд буквально через 20 минут удалился в совещательную комнату. Через полторы минуты председательствующий судья выходит с напечатанным текстом своего определения, которое не то, чтобы напечатали за это время, но не успели даже открыть текстовый редактор для того, чтобы начать писать. А еще и нужно обсудить наши доводы. Итак, через полторы минуты судья выходит с напечатанным текстом, зачитывает и объясняет, что через 2 недели мы можем получить окончательное решение в форме определения Самарского областного суда в канцелярии.
Владимир Соловьев: Ну, можно порадоваться за Вячеслава Михайловича Лебедева. У него замечательные судьи работают. С блестящей скоростью открывающие текстовый редактор и очень быстро печатающие.
Шота Горгадзе: При этом еще и успели втроем обсудить все наши доводы.
Владимир Соловьев: Спасибо вам большое, Шота. Но мы, как я понимаю, подаем в следующую инстанцию? Потому что я буду идти до Страсбурга, то есть, не волнуйтесь, будем биться до конца. Речь идет не обо мне, не о 70 тысячах, я их заплачу в любой момент. Речь идет о правах журналиста задавать вопросы. Правду будем искать до конца. А вот сейчас очень важный вопрос и следующий наш участник - это Анна. Здравствуйте!
Анна: Доброе утро, Владимир!
Владимир Соловьев: Анна, скажите, пожалуйста, вы можете представиться, где вы работали до недавнего времени?
Анна: До недавнего времени я работала в Федеральном отделении по Волжскому округу, деловая газета «Ведомости».
Владимир Соловьев: Скажите, пожалуйста, как вас занесло на это слушание суда?
Анна: Ну, сам по себе процесс представляет большой интерес, я думаю, для многих читателей не только по Поволжью, но и всей России, поэтому, как любой достойный информационный повод, наша редакция посчитала возможным освещать этот процесс.
Владимир Соловьев: И вас отправили от редакции, да?
Анна: Да, от редакции, я застала именно решение суда Октябрьского района, которое было вынесено, если я не ошибаюсь, по-моему, в июле месяце, кажется.
Владимир Соловьев: Да.
Анна: Тогда прошла статья по этому поводу, которая называлась «От барьера к кассе». Достаточно, в принципе, нейтральная статья. Но так как для меня уже, как для журналиста, это стало полнее и интереснее, я посчитала возможным помимо редакции «Ведомостей» написать свое видение дела еще для нескольких редакций самарских СМИ.
Владимир Соловьев: И что произошло дальше?
Анна: Ну, вот в подтверждение слов Шота Олеговича, в принципе, совершенно анекдотическую форму приобрело слушание конституционной жалобы. По этому поводу мной была написана статья, где, может быть, чуть-чуть менее нейтрально было описано все происходящее в стенах Самарского областного суда. Опять же подчеркну, что ни в коем случае эта статья не шла вразрез с профессиональной этикой, чтобы голословно можно было говорить о том, что, может быть, какая-то заказная статья. Нет, ни в коем случае.
Владимир Соловьев: Ну, да, учитывая, что я с вами познакомился гораздо позже.
Анна: Я просто предпочитаю сейчас на данный момент в эти дрязги ни в коем случае не влезать, потому что оправдываться, по-моему, в этом случае глупо.
Владимир Соловьев: Это глупо, конечно.
Анна: И вообще это случай достаточно показательный для того, что происходит у нас вокруг.
Владимир Соловьев: Анна, вы написали статью, что с ней произошло дальше?
Анна: Я предложила ее своей редакции газеты «Ведомости». Они посчитали, что это не является информационным поводом, потому как…
Владимир Соловьев: Ну да.
Анна: Ничего не изменилось в итоге. Более того, как до меня уже дошли слухи от моих коллег, какая-то часть моей статьи, видимо, была зачитана кому-то из представителей Самарской мэрии. После чего, скажем так, в тот же вечер после моего разговора с нашим редактором, мне в мягкой форме объяснили, что на следующий день на работу я могу не выходить.
Владимир Соловьев: А статья, конечно, тоже не была опубликована?
Анна: Конечно, нет. Также я предложила эту статью еще в несколько самарских СМИ, где мне тоже объяснили, что такого рода статьи в таком ключе подаваться редакцией не будут. Либо предложили ее видоизменить полностью …
Владимир Соловьев: Чтобы было написано, что у Соловьева рога и копыта и он исчадие ада.
Анна: Ну, в принципе, да. Не понравилось описание всей этой анекдотической истории, то, что происходило по отношению к вашему адвокату, то, что происходило вообще в отношении того, что не появился представитель истца. Господину Тархову также не понравились выражения такие, как «слепая самарская Фемида», ну, и многие другие высказывания в адрес нашего мэра.
Владимир Соловьев: Они сошли с ума, или им кажется, что у Фемиды должны быть открытые глаза? Не знают, что Фемида должна быть слепой?
Анна: Я думаю, не должно быть в принципе такого понятия, как ништячковая Фемида.
Владимир Соловьев: Вот это я с вами согласен. И после этого что началось? То есть вас уволили с «Ведомостей», куда-нибудь взяли на работу?
Анна: Нет, более того, какие были договоренности у меня с другими изданиями, которые меня звали все это время очень активно, они сказали, что «давайте мы подождем до окончания скандала» либо в категорической форме мне было отказано. Это то, что касаемо непосредственно деловых изданий, которые имеют свое представительство в Самаре. Ну, и на данный момент у меня очень сильно испортились отношения с моими бывшими коллегами в «Ведомостях». Обвинения в профнепригодности и другие нелицеприятные обещания в мой адрес – это то, что сейчас массируется в блогах.
Соловьев: Нелицеприятные – это то, что Вам пообещали нос сломать?
Анна: Ну и в том числе, угрозы физического воздействия имеют место быть.
Соловьев: А насколько это традиционно для Самары, самарских СМИ – такая любовь к Тархову и такая опасность нелюбви к Тархову?
Анна: Я думаю, что о традиционности здесь можно рассуждать довольно долго, тем более, что не только господина Тархова это касается. То же самое, точно такие же прецеденты происходили со мной в 2004 году, когда я только начинала свою журналистскую карьеру. Были какие-то серьезные поводы писать о действиях тогдашнего мэра Леманского, так что, в принципе, для меня это уже неудивительно.
Соловьев: Притом, я самарцев предупреждал: что один, что другой – ужас.
Анна: Да, есть такое дело, поэтому обсуждать это можно достаточно долго. Я могу сказать, тенденция прогибания СМИ под местечковые власти присутствует уже очень-очень давно.
Соловьев: Анна, а Вам зарплату хотя бы заплатили за то время, что Вы отработали?
Анна: Нет. Мне в качестве журналиста за последние несколько месяцев зарплата проводилась с большим трудом. Последнюю, мне сказали, что я не увижу вообще.
Соловьев: Понятно. Анна, скажите, пожалуйста, а Вы член какого-нибудь союза журналистов, какие-нибудь правозащитники за Вас вступились или нет?
Анна: Ни в коем случае
Соловьев: То есть, Вы сейчас никому не интересны? Просто была такая девочка, писала в «Ведомостях», уволили за профнепригодность и все, и обещали сломать нос по дороге?
Анна: Они говорят, что это было сокращение штата, Владимир. Тем более, что, насколько я знаю, по трудовому законодательству, даже по сокращению штата должны быть какие-то финансовые компенсации.
Соловьев: А Вы в самарский суд сходите.
Анна: А Вы в это верите?
Соловьев: Шутка такая добрая: а Вы отстаивайте свои права в Самарском суде. Вы слышали Анну Скорнюкову, журналистку, которая была когда-то в Федеральном бюро, имела отношение к «Ведомостям», работала в Самаре, попыталась написать относительно объективную заметку, как считает, за это была уволена, а результат вы слышали сами. За нее никто не вступился и не вступится, так и будут славословить власть, самарского господина Тархова, который теперь уже, как выясняется, не брезгует ничем.
Вот так, совершенно обычная история для обычного провинциального города. Естественно, все хорошо. В Самаре нас не слышат, а те газеты, которые там есть, все описывают так, что становится ясно: никогда жители этого города не узнают правду из газет. Зато они видят правду каждый день на улицах города. Это нормально. Кстати, учтите, Тархов не является членом Единой России. Он является членом Справедливой России, партии господина Миронова. До этого он был коммунистом, после этого работал в ЮКОСе. Там много чего было. Кстати, говорят, история с Анной – это не единственный случай проявления такой странной воли господина Тархова. Говорят, он также уволил одну сотрудницу за то, что она вступила в Единую Россию. Что интересно, опять-таки, никто даже не дернулся. Можно все.
То, что вряд ли Анну кто-то возьмет даже в московские СМИ – это понятно. Ясно, почему. Она подставила издание, подставила редактора. Она посмела рассказать о внутренней кухне. Логика понятна? Нельзя выносить сор из избы. И нет никакой структуры, которая защищает журналистов. Мы являемся рабами, понимаете? Мы все принадлежим либо владельцам СМИ, либо главным редакторам, либо, как в данном случае, большим городским властям.
Материалы на тему:
История несостоявшегося миллионера
Я сам проиграл несколько десятков исков нашему мэру
Суд признал, что репутация самарского мэра стоит недорого
Владимир Соловьев: я считаю, что мы победили, мы выиграли эту битву
История одного Тархова
Что происходит в Самаре?
Обсуждение:
Блог Владимира Соловьева
Группа "Владимир Соловьев. Для неравнодушных" VKONTAKTE.ru
Блог 2 - зеркало на LiveInternet
Блог 3 - зеркало на LiveJournal
30.09.2008, 16:38
